Роман Литвинов, выступающий под псевдонимом Mujuice, – наверное, самый известный на сегодняшний день электронный музыкант в России. Его музыкальные эксперименты многогранны и каждый раз удивительны. Взять хотя бы тот диапазон жанров, с которыми успел поработать Роман за последние несколько лет: будь то техно, рэйв, эйсид-хаус, инструментальная и поп-музыка. В этом году имя Mujuice снова широко обсуждается в связи с творческим союзом с Земфирой и выходом нового альбома «Amore e Morte» – первой за пять лет вокальной работой со времен «Дауншифтинга».
— Твоя музыка многогранна, ты работаешь в разных направлениях и стилях. Я помню, ты играл еще в 2007 году на Казантипе. Расскажи, как с того времени изменился ты сам и твоя музыка? До этого ты уже выступал на подобных фестах, или это был твой первый опыт?
— Тогда мы как раз начинали все чаще играть на крупных фестивалях. Могу предположить, что я первый и последний артист, игравший не микс, а трек за треком с паузами между ними.
— Что из того, что ты играл на сцене, настоящее для тебя?
— Нет ни одной причины публично делать то, что ты сам не считаешь интересным в этот конкретный момент. Поэтому такого выбора для меня не существует. Все ненастоящее в равной степени.
— Где берешь образы для своей музыки, что тебя вдохновляет?
— Разные проекты выстроены по-разному и обусловлены различными символическими системами. Если говорить про Amore e Morte , то это альбом про мифологию, репетативность, телесность, этику, капитализм и, в конечном счете, взросление.
Музыка же без текста обычно находится в связке с визуальной системой, какой-то эстетической конструкцией, с которой мне интересно работать в данный конкретный момент.
— Как вообще можешь охарактеризовать современную музыку?
— Фрагментированность, калейдоскопичность. Объемы производства музыки зашкаливают, и связи очень причудливы, так что мне видится это скорее сложной фактурой без очевидной композиционной иерархии, все перемешивается. И мне это нравится.
— Какую позицию занимает электронная музыка в России, и есть ли будущее у этого жанра здесь?
— Термин «электронная» – не самый удобный и слишком широкий. Если же принять за электронику метод конструирования музыки, то да, разумеется, это основное доступное орудие производства. Особенно, если мы говорим о цифровых технологиях. Любой художник в области звука и музыки будет иметь отношение ко всей продюсерской культуре, начиная с 70-х годов прошлого века, даже если не занимается культурологией. Весь доступный инструментарий содержит ДНК этого опыта.
— Ты по образованию графический дизайнер. Расскажи, как графический дизайнер стал делать электронную музыку?
— Музыкой в той или иной форме я был одержим с детства. Графический дизайн – это проектная дисциплина, в этом смысле все те структурные, композиционные, эстетические и семиотические отношения, существующие в визуальной культуре, легко спроецировать на звук. Особенно, если мы говорим о современной музыке.
Это скорее принципы работы и организации процесса работы с самым разным материалом. Так что мне кажется, что в ВАШГД я в большой степени учился и музыке, тем основам, с которыми работаю и сейчас.
— Одна из последних полноценных пластинок «Метаморфозы» вышла за рамки музыкального проекта и все-таки перешла в формат иного искусства. Так в твоем творчестве произошло первое немузыкальное событие. Расскажи о своих картинах, что значит этот вид творчества лично для тебя?
— Метаморфозис — это крупный проект, сборка аудио, видео и графических работ, которую мы реализовали в выставке в Московском музее современного искусства (MMOMA).
Мне трудно сказать, что первично – саундтрек или визуализации, само пространство музея было точкой сборки всех медиа.
Интервьюер: Лилия Целих
Редактор: Сюзанна Кузнеченко